[Тяжелый дождь] - Тяжелый дождь

Иногда мне кажется, что я вырос не в этой семье.

Еще тогда где-то внутри щелкнул запорный механизм. Никто не войдет. И если даже войдет – никогда не покинет. Со временем остался лишь первый вариант. Самый верный. Потому что человек, способный пробраться в самую глубьтвоего существа, при выходе обязательно обо что-нибудь запнется. Например, о сердце. Один раз, второй, третий. Как итог – растоптанное нутро.

Безумие заразно.

"Способность человека влиять на ход событий – миф,выдумка, вопиющее заблуждение. Очередной способ прикрыть снедающее бессилие. Каждыйшаг определяется не желанием индивида, не инстинктом, но его прошлым. Поцелуем, знакомством, статьей в газете или трагедией. Мы говорим своим клиентам: "Сценарий – важнейший этап в моделировании последующей жизни".И они понимают это буквально. Будто оставшиеся годы просчитаны и сконструированы по их собственному проекту. Но механизм работает по-другому: вы лишаетесь всех воспоминаний о людях, некогда окружавших вас. То направление, которое задавал вектор чьей-то воли – исчезнет. Навсегда. Разработанный вами сценарий, прошедший проверку опытными редакторами, строит новое мироощущение.Изменяется восприятие в соответствии с "прописанным опытом". И уже на основе выдуманного прошлого, вы шагаете вперед. Наши клиенты – мечтатели, рискнувшие пропустить через себя несколько электрических импульсов, изменивших их бытие коренным образом. Несостоявшиеся самоубийцы. Из разряда "мясо" они переходят в разряд "персонажи". Причем такие, которые придумали сами себя, собрали по частям и направили в желаемое русло. А дальше – та же дорога, по которой катит каждый из нас, не имея возможности повернуть рулевое колесо. И все потому, что какая-то случайность в купе с невозможностью управления толкает людей к пропасти. Последнему якобы собственному решению".

Пол Маккалеб.

А порой, когда я засаживаю какой-нибудь потаскухе в исповедальне, любезно предоставленной добрым пастором, я обретаю покой. Все кажется… нормальным. Как будто, так и должно быть.

Будто я занимался этим всю жизнь.

Я хочу сказать, все, что мне хочется в такие моменты – новой порции страданий. Чтобы стряслось что-то такое, от чего мне станет больно. Не по себе. Латентный мазохист. Скучающий страдалец.

Безумец, которому не хватает тех минут, когда он был востребован, как объект насмешек и унижений. Как их постоянный зритель.

20

Поняла ли Каталина, что я воспользовался ею, как щитом, отправив искать тетрадь, которая теперь не так уж и важна? Дэл не знает, где его сестра. Единственное, что ему известно – она со мной. По крайней мере, была.

Наверное, Дэлмер ждал, пока мы уедем, чтобы войти и расправиться еще с несколькими составляющими моей жизни. В доме оставались лишь Дороти и Аманда. Люди, потеряв которых, видимо, ничего не изменится. Я не знаю, сколько должно погибнуть человек, чтобы внутри меня что-то щелкнуло. Убийство – не то, чем можно воздействовать на кого-либо. Этим можно только напугать. Того, кто сам боится смерти. Кто считает себя нужным, незавершенным.

Словно сон. Я пробиваюсь сквозь стену дождя, дабы попасть в помещение. В окнах ничего не происходит и они не разбиты. Теория Уилсона и Келлинга по-прежнему актуальна. Ведь стекла, оставшиеся в целости, не гарантируют полной безопасности. Не дают ощущения сохранности. По большей части "теория разбитых окон" – лишь намек, предупреждение – скоро все пойдет не так. Но даже тогда, когда я знаю, что внутри происходит нечто ужасное, стекла остаются неповрежденными.

Дежа вю. Дверная ручка скрипит так же, как и в том сне. Не заперто.

Кажется, будто "сейчас" – это то, к чему меня подводили. Намекали, что все случится именно так, не иначе. Все эти видения, стечение обстоятельств. Я иду туда, где, скорее всего, меня ждет удар ножом или пуля, или еще какая-нибудь достойная смерть.

Под аккомпанемент скрипящего пола, я не спеша побрел в сторону кухни. Свет везде погашен. В доме настолько тихо, что я слышу голос ведущего полуночных новостей, доносящийся из соседнего жилья. Старая миссис Боумен. Глуховатая подруга моей "мамы", с которой они постоянно обсуждают шоу Опры Уинфри. Шоу, снятое с эфира. Эти одинокие люди… они все живут тем, чего больше нет. Погибшие родственники на снимках или телевизионная передача, молодость или здравомыслие. Необратимые явления и вещи, без которых приходится тяжело. Проблема заключается в том, что никто не хочет покидать насиженные места. Теплые и уютные. Реальность, какой бы она ни была по мнению Дороти Бальмонт, уступила место кошмару.

Просто карма – не самый меткий стрелок.

И она промахивается.

"Мама" – прямое тому доказательство.

У меня кружится голова, горло болит сильнее прежнего. Тошнота, озноб.

И свист рассекаемого битой воздуха.

"Тот же люк. И он открыт. На меня падает красный свет, частицы розового пепла ложатся на промокшую одежду и продолжают сиять. Всего несколько ступеней. Я не знаю, зачем мне это. Что я там увижу? Но ощущения подсказывают, что мне необходимо попасть на крышу. Нужно понять. Дойти до конца, просто чтобы не сожалеть.

Весь мой путь – отец, насиловавший Каталину у меня на глазах. Тринадцать самоубийц, никогда не приходившихся мне родственниками, но являвшимися таковыми по контракту. Элтон Доршат. Человек, подтолкнувший меня к тому, что я имею сейчас. Непрекращающийся ни на секунду тяжелый дождь. Пустые стены.

Ровно пять шагов.

Раз. И тебе кажется, что все это происходит не с тобой. Жизнь – не то, чем обладаешь именно ты. Обыкновенная случайность.

Два. Весь твой организм начинает бунтовать. Возмущение, яростный протест, непонимание. Почему все это случается со мной?

Три. Я хочу жить. Я делаю все возможное, чтобы хоть немного разукрасить блеклое бытие. Еще немного.

Четыре. Но все утонет в потоке необратимости, или урагане, который будет бить меня о скалы, утягивая все ниже. Поздно.

Пять. Все так и должно быть, ничего не меняется не потому, что я не хочу этого, а потому, что это -закон. Бессилие. Смирение.

Я оглядываюсь по сторонам и вижу всех, кто когда-то был рядом. Дороти, Аманда, Каталина, отец, мать, Сильваия, пастор. Все. Дождь срывает с них кожу. Скелет сбрасывает мышцы. И я стою в этом свете, стараясь понять, что происходит. Все предметы и люди накладываются друг на друга, создают новую форму. "Ничего". Как та татуировка на шее Дэла.

Все эти знаки ничего не стоят, если не принимать их в расчет.

А здесь, "внутри" кровавого луча, прошлое сворачивается в одну единственную точку.

Как будто стало "ничего".

– Давай, открывай глаза.

Дэл смотрит на меня, держа в руках ствол. Голова раскалывается, та бита, что лежит сейчас на диване, попала туда, куда нужно. Веревка, обвившая мои руки за спиной, не дает конечностям трястись. Колебания передаются всему телу. Изо рта капает гнойная слюна. Дождь в прямом смысле уничтожает мое тело.

– На что ты надеялся, Сэт? Так ведь тебя называет моя сестрица? Эта подпись была на портрете.

Где они? Дороти, Аманда?

– Ты просто оглянись, "друг".

Я с трудом поднимаю голову, первое, что бросается в глаза, – свет. Уже утро.

И вся моя семья. Старый педофил мистер Морелли. Дороти Бальмонт, Аманда, Мария, Такер – мой компаньон, Сильвия, пастор Трой. Все они находятся в том же положении, что и я. И они живы. Почему Дэлмер не расправился с ними?

– Что ты теперь чувствуешь, Сэт? Тебе стало веселее? Какого хрена ты вообще полез во все это?! Да, она нашла записку, вскрылась, да и хер с ней! Ты не умеешь любить, сука. А значит, я не понимаю, зачем тебе понадобилось увозить ее куда-то, Каталина спокойно умерла бы в этой сраной душевой! Нет. Ты же у нас спаситель! Посмотри на всех, кому ты помогал, мессия. Это твоя вина.

Дэл, почему ты это делаешь?

– Потому что я – не ты. Все, кто становились твоими родственниками, убивали себя. В случае с Аннет, Мадлен и Хилари я всего лишь ускорил наступление неизбежного. Рано или поздно родители или средства массовой информации, или психическое расстройство прикончили бы их.

Почему сироты?

– О, ты хочешь узнать все, прежде чем умрешь. Я дам тебе такую возможность. Ты догадался, зачем мне детские дома. Но не понял, почему Бэтти Тэйлор. Почему Генриетта Таунэйс. Они все одиноки. И я не просто прикидываюсь их братом, отцом или еще кем-то, как ты. Смерть для таких людей – самый правильный выход. Я смог совместить работу и убеждения. В отличие от тебя.

Ты правильно сказал, я – не ты. Дэлмер…

– Заткнись. Что ты вообще можешь знать? Почему ты так уверен, например, что "Лэнгот" не стер и твою память, а? Откуда тебе знать, что твои воспоминания – не долбаный сценарий, написанный тобой же? А я все предусмотрел. Да, когда-то я сжег своих родителей. Дважды, Сэт, дважды! Теперь они покоятся в урнах. Но я не сожалею, не страдаю. Пол Маккалеб спас меня от самого себя. Каталина ненавидела собственного брата. Звонила, пыталась наладить контакт, но каждый разговор заканчивался истериками. Мне каждый день напоминали о моем поступке. Я и сейчас знаю, что произошло тогда. Но не раскаиваюсь. Вся эта легенда о виновности Каталины в случившемся – попытка подтолкнуть ее к пропасти. Я не мог просто убить сестру. Заставь человека думать, что он – причина смерти своих родителей, и тот все сделает сам. Без твоей помощи. Нужно было лишь уговорить Каталину пойти со мной в "Лэнгот". "Чтобы наладить прежние отношения. Забыть, почему мы так отдалились".